(3.6) Поменяться местами

супруги. Но желание сделать задуманное оказалось сильнее. Похоже, постепенное изменение имиджа не особо и пугало девчонок. Когда они сидели с краской, то даже спросили меня, можно ли где-нибудь покурить. Я понял, что девчонки становятся раскрепощеннее и с каждой минутой всё ближе к тому образу, в котором я их представляю. В курилке их больше всего интересовало, что им надеть. Они просто завалили меня своими вопросами. Спрашивали про джинсы, про кожаные шорты, про короткие или длинные облегающие юбки, про бриджи с высокими сапогами и короткими шубками, про плащи с сумочками, про всё! Послушав всё это, я спросил:
– А у вас что, всё это есть?
– Да! – хором ответили они.
Мои глаза чуть не вывалились из глазниц. «Да, это именно то, о чем я думал! И я буду не я, если их не возьмут!».
С каждой минутой приближалась наша фотосессия, а я всё никак не мог придумать, где и как лучше это сделать. Когда я закончил колдовать над их образами, то увидел дикий восторг в их горящих глазах!
– Ну ничего себе получилось! – воскликнула Санжима. – Я теперь как тигрица, но из анимационного фильма, из-за синих прядей. Прикольно! Можно всё это выделить, а можно и спрятать под обычными волосами. Правда?
– Молодец, совершенно верно подметила, – сказал я, не отводя взгляда от того, что получилось. – А тебе как, Аюна?
– Хочется пустить свои коготочки кому-нибудь! Хи-хи-хи.
– Так ты же медведица! Хе–хе–хе, – подлил я масла в огонь.
– Действительно, нечто подобное я ощущаю теперь… Надо же, а так непривычно! – сказала она и включённым феном дунула себе в переливающиеся то красным, то чёрным цветом волосы.
– Точно! Я понял! – заорал я, да так, что Серафим Надеждович выронила расчёску из своих рук.
– Ты чего? Нельзя же так! Ты что, один здесь? Прям как девок увидят молодых, так и с ума сходят! Все одинаковые эти кобели, прямо как мой, ей-богу! – сказала она, обращаясь к своей клиентке, которая, наблюдая за нами, уже, наверно, свернула себе шею.
– Сорри, коллега, – ответил я.
– Сорри, шморри… Тьфу ты, пропасть… совсем русский язык забыли. На рынке вон, вообще, говорят – ничего не понять. Одно гыр-гыр слышишь. Да… ну и время настало, один разврат да бандитизьм. Одела юбку покороче, что аж ляжки видны, волосы покромсала кусками, выкрасила поярче, свои дыни нараспашку, и это значит теперь, мол, модно. Тьфу, глаза бы мои не смотрели на это, – не по-детски завелась Серафим Надеждович. Мама моя, если бы меня так увидела, кааак дала бы мне в морду,