(2.7) Попытка не пытка

Короче, я так намудохался, что приехав домой в 16-00, как подкошенный, рухнул на кровать. Проснулся я только следующим утром. Больше такого уже не хотелось, и я стал думать, как избежать этой суровой участи. Вот что я придумал. Все знали, что я играю в футбол, вот я и решил притвориться хромым, мол, получил травму, играя за институт.
— Что это с тобой, дружок? — спросила меня бригадир.
— Да на футболе травму получил, — ответил я, не моргнув глазом.
— Ну, ты хоть стаканчики сможешь на машину ставить? Ставь их и всё, а они сами дальше поедут мыться. Ну как, попробуешь?
— Конечно, раз уж я приехал, давайте попробуем.
Ну, это другое дело, скажу я вам. Так бы и работал там. Музыка в плеере, народ видишь, руки не грязные, работай — не хочу. Домой я вернулся совсем не уставший и сразу пошёл к ребятам репетировать.
Должен сказать, что нас осталось мало, так как многих забрали в армию. Это затронуло и нашу группу. Забрали Олега, Лёньку, а мы с Сашкой остались ждать нашего осеннего призыва. Но наши друзья музыканты во главе с Юркой предложили тусоваться и играть с ними, что и было сделано. Кстати, мы уже почти объединились в одну группу, так как некоторые завязали и у нас и у них. Так постепенно мы и стали одной командой.
Ну ладно, идём дальше. День третий. Я решил просто приехать, расписаться в ведомости и уехать, а вдруг не заметят. Поздоровавшись со всеми, с кем только мог, я помаячил в разных местах, чтобы меня заметили на рабочем месте. Ну и благополучно уехал домой, точнее, не домой, а на пруды, к ребятам и девчонкам, необременённым работой. День пролетел просто супер, но на четвёртый рабочий день в институтской столовой у меня был план получше. День четвёртый. Я нарисовался пораньше и сразу к бригадиру, посмотреть на её реакцию.
— Доброе утро, Мария Алексеевна! Как у вас дела?
— Да спасибо, ничего, на, расписывайся. Как твоя нога?
— Чуть лучше, — сказал я, чтобы не попасть на котлы, мало ли что.
Когда она ушла по делам, я рванул домой и больше там не появлялся. Нет, я, конечно, появлялся, но это исключительно 5-ого и 20-ого, когда давали аванс и зарплату. Именно в эти дни я заходил к себе в лабораторию, за что коллеги сразу прозвали меня Райкиным, потому что 5-ого и 20-ого я знаю чего и скока…

Моя лафа продолжалась почти до самого призыва в армию. Но за месяц до призыва я решил уволиться, чтобы погулять на полную катушку. Однако быстро уволиться оказалось не так уж и просто, потому что надо было собрать много подписей у разных чиновников в институте. Подпись начальника лаборатории я получил, а вот дальше тяжеловато пришлось, но опять я включил свой мозг. Ко всем этим чиновникам надо было записываться, но у меня не было на это времени, я рвался на свободу. Вот что я придумал. Возле каждого кабинета чиновника висела табличка с его фамилией и именем, я это запоминал и, раздобыв папку для солидности, входил в кабинет.

— Так, вы к кому? — спрашивала меня секретарша.
— Да меня Павел Дмитриевич сейчас ждёт, я на подпись с бумагой, — говорил я, не сбавляя шага.
Войдя в кабинет, я видел удивлённые глаза Павла Дмитриевича.
— Вам что собственно надо, юноша?
— Мне надо исполнить свой долг! Да ничего такого, просто в армию забирают, вот нужна ваша подпись, — говорил с улыбкой я.
— Да, это прекрасно, когда так считают молодые люди, вот все бы так, — говорил Павел Дмитриевич и ставил свою закорючку.
Поступив аналогично с другими чиновниками, я уже после обеда сдал свой «бегунок» в отдел кадров. Попрощавшись с коллегами из лаборатории, я вышел за ворота института навстречу своей свободе. Но эта свобода будет недолгой, впереди — АРМИЯ…