К трусам претензий нет. Но остальное — дикий ужас, причём, ужас — не маленькая литовская змейка, а ужас по Стивену Кингу. После трусов и майки, следовала белая рубашка, на этих дурацких бесконечных маленьких пуговицах. Затем следовали, наверно, самые ненавистные мне колготки. Уже тогда, в пятилетнем возрасте, они у меня ассоциировались только с девочками. Ну, бред ведь, мальчик в колготках! Да бог с ними, к ним мы ещё вернёмся. После колготок шли непонятные рейтузы, с какими-то дикими швами, торчащими наружу. Я же тогда не знал, что это станет модным потом, в наши дни, и будет применяться в элементах верхней одежды. Но в верхней, а тут внизу. Ну, зачем швы толщиной с палец и внизу??? Дальше следовал свитер с горлом, причём в обтяжку. Слушайте, а то не поверите! Хотите, прикурите сигарету, я подожду! Ну, всё? Идём дальше…
Сверху рейтуз со швами с палец надевались болоньевые штаны-комбинезон с толстым синтепоном внутри. Мне было ясно одно: если захочу писать, то лучше обоссаться на месте. Но и это ещё не всё. На шею вешались варежки, связанные между собой резинкой, чтобы я их не потерял, или чтобы у меня их никто не отнял, наверно. ВЕДЬ КОГДА ВАРЕЖКИ ЕДИНЫ, ТО ОНИ НЕПОБЕДИМЫ.
После надевания варежек, пока ещё не просунутых в рукава то ли шубы, то ли тулупа и висящих по бокам моего уже колобкообразного тельца, мне приходит конец. Мне повязывают платок, какие носят бабушки, всю жизнь сидящие у подъездов. Зачем? Почему? У меня что уши больные? Не з—на—ю! После, уже процентов пятьдесят не слыша, я подвергаюсь одеванию шапки-скафандра, с кокардой посередине. Всё, теперь мне нужен сурдопереводчик, ибо я не слышу уже в пять лет. Как я уже говорил раньше, варежки просовываются в тулуп или шубу, весом килограмм в пять, не меньше, и вся эта конструкция застёгивается тремя большими пуговицами где-то спереди. Говорю где-то, потому что не вижу и половину того, что происходит из-за вечно съезжающего мне на глаза платка. Потом мне с трудом натягивают валенки, а завершает весь этот смирительный образ солдатский ремень, которым обтягивают мою недетскую талию. Ремень имеет свойство расстегиваться, если я не дай бог чихну. Но мама просит меня вдохнуть, а после застёгивания плавно выдохнуть. Ну, потом натягивает варежки и я, в принципе, готов, но готов не передвигаться, а ехать на транспорте. Лучше всего, конечно, подошло бы зеленоглазое такси, но по телевизору сказали: «НАШИ ЛЮДИ В БУЛОШНУЮ И В САДЫ НА ТАКСИ НЕ ЕЗДЯТ». Я же не хотел быть чужим для страны