(2.8) Бравый солдат с чувством юмора

рядом стояли три сержанта и постоянно ржали над нами. Прапор только спрашивал размер ноги, а остальное давали на глаз. Но только не в моём случае. Сейчас, конечно, очень смешно вспоминать, но тогда мне было не до шуток:
— Так, Москва, какой размер ноги?
— Сорок первый, — ответил я.
— Ну, а остальное бери пятидесятого размера, может, налезет, ха-ха-ха, — ржал этот прапор.

— На, носи, боец, — сказал сержант и одел на меня шапку, размер которой был почти вдвое больше необходимого мне.
— Я так ничего не увижу, — заволновался я.
— А тебе и не надо ничего видеть, ха-ха-ха.
— На, прикинь ему шинель! — рявкнул прапор.
— На, носи до дыр, — сказал сержант, — Следующий!
—А шинель-то можно примерить? Где у вас тут зеркало? — спросил я, понимая, что просто утону в этой шинели.

— Чтооооо? Зеркалооо? Ха-ха-ха! Ты чего, воин, в универмаге?!?!
Я подумал, что мне хана наступает, но, как выяснилось, это-то меня и спасло. Такую ржачку услышал сержант, который спрашивал меня про футбол и, бросив сигарету в сторону, залетел в складскую комнату:
— Чего ржёте, расскажите.
— Да, вон, боец в зеркало хочет посмотреться, всё ли ему по размеру подойдёт! Ха-ха-ха.
— А, это ты Спартак? Что, не в форме себя чувствуешь? Да, вы, мясные, всегда на форму жалуетесь. Ладно, дайте ему шинель его размера, а то сопли красно-белые не хочется видеть! Ха-ха-ха.
— Спасибо, товарищ сержант,— сказал я, но при этом добавил, — А когда мы с вами сможем на поле встретиться и выяснить, кто не в форме?
— Во даёт, ещё и огрызается. Так к кому он идёт? — спросил прапор.
— Ещё не знаем, начальство отберёт, кого куда, но он мне определённо нравится, — сказал сержант, который болел за Киев, — Многие из них какие-то молчуны, а этот разговорчивый, да и спорт любит.
— А на гитаре играешь? — спросил другой сержант.
— Играю, у нас до армии и группа была, — ответил я.
— Ну, брат, ты попал тогда… я люблю песни, а вот футбол мне по фигу!
— Ладно, хорош болтать! Нужно следующего вояку одевать! Свободен.
Я вышел на улицу, держа в руках всё по своему размеру, оставалось только всё это надеть. Нас привели в казарму и разместили в классе.
— Так, снимаем гражданку и прощаемся с ней на два года, — крикнул сержант.
Нам выдали по коробке, куда мы всё сложили и подписали.
— Теперь идем за мной, аккуратно возле своей кровати всё это раскладываем и ложимся