(2.1) Звуки радио

и согласился на санки, слава богу, имеющие спинку. С трудом погрузив то, что являлось сыном, мама втыкает мне сапёрскую детскую лопатку в неразгибаемые пальцы, и мы готовы следовать по маршруту до детского сада. В принципе, недолго собирались, правда? Я это к тому рассказываю, чтобы Вам было понятнее, почему я так запомнил этот день на всю жизнь.
Помните, в начале нашего одевания я сказал, что мы проспали. Ну, так вот, поэтому мы кое-что забыли надеть из этого длинного списка вещей, обязательных для надевания. Нет, не трусы, о которых Вы, наверно, подумали. Хуже. Мы забыли мои генеральские, с лампасами шорты, которые я надевал поверх ненавистных мне колготок со швами на заднице и вытянутыми коленками. Но так как мама уже опаздывала на работу, то она помогла мне только с верхней частью скафандра, а с нижней я возился сам — там и обнаружил этот кошмар. «Шок — это по-нашему», — сказал я тогда, не подозревая, что в наши дни это станет хитом рекламы. Когда я остался один наедине с колготками, думал, что провалюсь под землю от стыда. Я был обесчещен как мужчина, у меня не было шорт — самого главного, что отличало в садике мальчика от девочки (не считая длинных волос, ну и анатомических подробностей.) Я с трясущимися руками стал шарить по ящикам других мальчиков. А вдруг у кого есть запасные. Ну, мало ли что может случиться в туалетах детского сада. Как назло, ничего. Мои чувства сложно описать, это надо на себе прочувствовать. Все уже сидели за завтраком, ковыряя подгоревшие запеканки. Должен был состояться мой выход в зал. Вы представляете, я должен выйти к аудитории в одних колготках, со швами на заднице?!?! И тут я начал выживать…
В дверную щель я увидел, что воспитательница с чайником в руке отошла. Это было сигналом к спасению. Я пулей пролетел в спальню, в которой у нас обычно тихий час. За поеданием подгоревших запеканок особо никто и не обратил на меня внимания, кроме воспитательницы, потерявшей бойца.
— А где Дима? Ребята, вы не видели?
— А я знаю! Он в спальне, — сказал мой «друг» Вовочка.
Услышав это, я нырнул под одеяло. «Будь что будет», - подумал я. Хуже колготок со швами на заднице перед глазами девчонок быть уже не может.
— Это что у нас тут такое? — спросила воспитательница.
— Живот болит что-то, — выдавил я.
— Да? Правда? Сейчас я за медсестрой сбегаю, ты лежи пока, — сказала она и скрылась в дверях.
Всё, назад пути уже не было. Играть, так до конца, а там как получится. «Он же и пройти может», — думал я. Дети обступили меня со всех сторон, и я уже готовился отбиваться от назойливых, как пришли медсестра и воспитательница.
— Ты чего ел вечером?- спросила медсестра.
— Капусту квашенку, — сам не зная почему (видимо, помня, что от этого меня пучило) ответил я.
— Ну вот, забродила небось, — со знанием дела сказала медсестра и дала горстку, состоящую из трёх грязных чёрных таблеток.
— Ну что, пусть пока полежит?
— Да, пусть себе отдохнёт. Может и отпустит, — сказала воспитательница.
— Дима, да ты разденься! Смотри, зачем в колготках-то лёг? Ну-ка снимай!
Слава богу, подумал я и стал снимать это чудо со швами.
— А вам чего надо? Ну-ка, брысь отсюда!- скомандовала она, выгоняя особо любопытных девочек и почему-то одного мальчика, затесавшегося в их девичий отряд. Ну, для девочек — понятно — это как стриптиз сейчас, а вот чего мальчик тогда хотел увидеть, я понимаю только сейчас, спустя годы. Но может, я и ошибаюсь, ну да бог с ним.
Так я продержался до тихого часа. Во время тихого часа все равны. Я имею в виду — раздетые. И с сознанием равенства, уже выспавшийся, я мог передвигаться по помещению. Туалет — вот что интересовало меня больше всего. А был он общий. Букв «М» и «Ж» не наблюдалось. В туалете наступило счастье, самое настоящее, правда, при девичьем подсматривании и хихиканьи. Потом был полдник, и ждала прогулка.
— Ну, ты как? Будешь полдничать? — спросила воспитательница.
— Мы тебе оставили твою порцию. Если захочешь, то она там, в углу, накрыта полотенцем. Смотри, если всё нормально, то одевайся и иди на прогулку. Хорошо? — и сказав это, она ушла.
Когда воцарилась тишина, я наконец успокоился и убрав постель, кинулся к еде. Быстро запихав в рот, что мне оставили, я бросился к шкафу с одеждой. С какой же любовью я схватил так до этого ненавистные мне рейтузы, с этими уже милыми и толстыми швами. Ну а дальше нет смысла описывать всю процедуру долгого одевания в то, что называлось детской одеждой. Это теперь понятно, что при таком количестве одеваемого, легко что-то и забыть. Но я этот день буду помнить до последнего своего вздоха на этой земле…